Читать интересную книгу Империя Зря. История с биографией - Николай Ващилин

В стране висела напряжённая тишина противостояния советской и американской разведок. Как гром среди ясного неба 12 апреля 1961 года в космос полетел Юрий Гагарин. Вся школа стояла на головах. Я подговорил класс сорваться с занятий. Мы поехали в ЦПКиО и перекачались на всех возможных качелях до тошноты, готовя себя в космонавты. Вечером мы пошли всем классом на Дворцовую площадь. Там собралось множество народу со всего города. Но вместо ликования и праздника в толпе обозначились шайки братвы. Я их сразу заприметил и очень испугался за Риту. Я видел, как они окружают и тискают девчонок. На одной даже пальто разорвали. Слава Богу, подоспела милиция и начала организовывать толпу, разделяя ее на сектора. Одноклассники дружно сдали меня школьному начальству как организатора и вдохновителя этой праздничной вылазки, и я получил выволочку от Эльмиры Львовны. Но по всему было видно, что она одобряет мой поступок.

Весенний ветер принес в школу еще одну эпидемию. На все лады обсуждали новый кинофильм «Человек-амфибия». Начали учить друг друга плавать, как Ихтиандр, на всех углах орали буржуазную антисоветскую песню из кинофильма: «Нам бы, нам бы, нам бы, нам бы всем на дно, там бы, там бы, там бы, там бы пить вино…». И, конечно, все восхищались красотой несравненной Гуттиерэ, которую играла московская школьница Анастасия Вертинская. Я видел в ней поразительное сходство с Ритой и решился пригласить ее в кино. Рита согласилась, только сказала, что спросит разрешения у мамы. Я купил билеты в кинотеатр «Великан» на третий ярус, подальше от назойливых глаз сверстников. Я любил кинотеатр «Великан» и чувствовал там себя, как дома, благодаря «дружбе» с художником. «Великан» был огромный, и там было множество укромных уголков. В один из таких мы и уселись с Ритой, насладившись мороженным в фойе. Она смотрела фильм, поглядывала на меня, а потом тихо шепнула на ухо, источая нежный аромат своих волос:

– Тебе нравиться Гуттиерэ?

– Ты мне нравишься, – шепнул я, как можно ближе прижимаясь к ее щеке, и осторожно взял ее за руку. Она руку не отдернула. Мы так и сидели до конца фильма, пропуская через себя сладостные токи.

Когда включился свет, я убрал руку, и мы пошли, как ни в чем не бывало через парк имени В. И. Ленина, рискуя быть униженными петроградской шпаной. Когда мы стояли на парадной лестнице ее дома, дверь открылась и ее мама ехидно спросила:

– Вы собираетесь готовиться к экзаменам?

А потом, смягчив голос, сказала:

– Коля! Не «обижай» Риту.

Я сделал удивленное лицо. Ведь не мог же я догадаться, что ей лучше меня известно, чем я могу «обидеть» Риту.

К экзаменам мы готовились на крышах. Привычка залезать на крыши домов, наверное, осталась с войны, когда сограждане тушили зажигательные бомбы. Да и мы часто, помогая матерям, носили постиранное белье сушиться на чердак. А там и по крыше можно полазать, полюбоваться панорамой любимого города. Солнце соблазнительно припекало и чтобы не тратить время на поездку в парки или на пляж, мы с учебниками устраивались загорать на крыше.

Как-то раз я подговорил Риту, и мы залезли на крышу ее дома. Она обомлела от вида крыш и колоколен и поцеловала меня в щеку.

– Ты молодец. Здорово!

Потом сняла платье и осталась в купальнике, обнажив свои смуглые плечи и ноги. Она улеглась спиной на подстилку и ее груди вздымались невероятными холмами. Я уставился на нее.

– Ты будешь читать? —спросила она.

Я лег на живот, чтобы она не видела моего позора, и сделал вид, что читаю. На самом деле я не мог оторвать взгляда от мраморной глади ее роскошного тела.

– Ты еврейка? – спросил я, чтобы как-то разрядить ситуацию.

Завистливые девчонки дразнили ее еврейкой.

– Нет, ассирийка.

– Что-о-о? – удивился я. – Где это?

– Историю надо учить. С географией.

– Почему ты им не сказала?

– Зачем?

Я поцеловал ее в плечо.

– Не надо, Коля.

Я поцеловал ее в щеку.

– Не надо. Давай готовиться к экзаменам.

На выпускной вечер девочки пришли в белых платьях и с немыслимыми прическами на головах. Некоторые намазали ресницы маминой тушью, а кто-то даже намазал губы помадой. Рита была в темно-зеленом обтягивающем платье и с длинной черной шелковистой косой с зеленой лентой.

Выпускной вечер закончился, и мы всем классом пошли на Дворцовую площадь. На набережных Невы толпами гуляли «взрослые» опрятно одетые школьники. Марсово поле утопало в сирени. От духоты дня кружилась голова. Я предложил искупаться в Неве, на Петропавловке. Девчонки заупрямились, потому что все были в нарядных платьях и с копнами на головах.

Над Летним садом засверкала молния, и раздался сухой треск грома. Хлынул дождь. Мамина тушь потекла черными ручьями по лицам наших девочек, а их намокшие экзотические прически типа «Бабетта» превратили их в огородные пугала. Распущенные волосы Риты намокли и сделали ее еще красивее. Прятаться от дождя все разбежались в разные стороны. Я обнял Риту, прикрывая от дождя. Рита подмигнула мне, и мы отвалили. За время экзаменов мы почти не виделись и жадно болтали, перебивая друг друга. Мы успели перебежать через мост, который за нами взметнул свои «крылья». Вереницей потянулись баржи.

Мы свернули на пляж Петропавловки. Над городом сиреневой дымкой струилась белая ночь.

– Будем купаться? – спросил я.

– Давай.

Рита побежала по песку к кабинке для переодевания и вышла оттуда в белой шелковой сорочке.

– У меня нет купальника. Я так. – оправдывалась она.

Рита поспешно бросилась в воду, словно стесняясь своей красоты.

– Вода ледяная! – закричала она и выскочила на берег.

Мокрая сорочка прилипла к телу, обнажая ее неземную красоту.

Заглядевшись на изгибы ее тела, на шелковую гриву ее волос, я упал на песок, запутавшись в штанинах, снимая свои брюки. Она подбежала ко мне, и я схватил ее в объятия. Я задохнулся от упругости ее тела, ее грудей, ее бедер. Она вырвалась и снова побежала в воду. Я бросился за ней. Мне казалось, что вода шипит и пениться от моего жара. Я обнял ее и всем своим телом прижался к ней, к ее телу, такому гладкому, такому упругому и теплому.

Мы упали на прибрежный песок. Я прижал к себе Риту изо всех сил. Нас трясло, как в лихорадке, и тут какой-то разряд разорвался у меня в голове и из глаз полетели искры. Я обессилевший лежал на песке. Она прильнула ко мне, и мы затихли. Слышно было, как набегают волны. Кончиками своих изящных пальцев она гладила мое лицо, мои глаза, мои губы.

Ударили куранты на колокольне. Было три часа по полуночи. Был июнь 1961 года. Мы стали взрослыми.

Возвращались мы по пустынным линиям Васильевского острова. Вдалеке маячила одинокая фигура. Это была ее мама. Она с ненавистью посмотрела на меня и хотела ударить Риту, но та увернулась и, плача, убежала. Больше мы с ней не встречались. Никогда.

Место в строю

На уроках и на пионерских собраниях на тему «Как ты представляешь себе свое светлое будущее?» мы рассуждали о всяких глупостях. Я не хотел строить Братскую ГЭС в лесу с медведями и комарами. Не хотел быть геологом, строителем домов, работать на свиноферме, копать метро, добывать уголь, варить сталь, обрабатывать на станках роторы турбин и всего многого, в чем так нуждалась страна на пути к светлому будущему. Да и вообще я не хотел быть частью дружного трудового коллектива, брать на себя вместе с коллективом социалистические обязательства, выполнять пятилетку в четыре года без выходных. Я хотел выходных. И как можно больше. Зачитываясь книгами о рыбалке, я подумывал, что и сам мог бы писать такие же рассказы. Но мама махала руками: что ты, что ты… Я дал ей почитать «Старик и море» Эрнеста Хемингуэя, но это ее не убедило.

Стать военным, чтобы защищать Родину? Но это же ужас. Война – это же психоз. Убивать людей? Злых людей, которые хотят отнять у нас нашу землю, наши дома, а нас превратить в рабов. Да. Здесь было над чем подумать. Агрессивные империалисты жадными глазами смотрели на наши богатства и мечтали нас убить и все захапать себе.

А почему же на Международный фестиваль молодежи и студентов приехало так много веселых парней и американец Ван Клиберн так вдохновенно играет «Первый концерт» П. И. Чайковского? Почему Н. С. Хрущев так распекает И. В. Сталина за его жестокие проделки. Может он скоро и до В. И. Ленина доберется? Мне-то сразу стало ясно, что на всю эту бучу с революцией В. И. Ленин решился и вступил в сговор с троцкистами в отместку царю за убитого старшего брата. А те мстили за унижения, очерченные чертой оседлости. В общем жертвовать своей жизнью зуда не было. Пусть сами разбираются что к чему.

Я окончил семилетнюю школу полукруглым отличником. Единственная четверка у меня была за поведение. Будучи смышленым и жадным до знаний я не хотел оставаться тихоней, гогочкой и маменькиным сыночком. Я шел по лезвию жизни. Уже к окончанию школы мы не досчитались в своих рядах комсомольских отрядов множества наших товарищей. Они были помещены в детские исправительно-трудовые колонии. Те, кто возвращались, становились героями улицы. Но эта проказа не разъедала тело здорового советского общества. Пособников империализма в дудочках нещадно стригли и высылали на 101-й километр заниматься общественно-полезным трудом. Уже пропалывал грядки «мнимый», по их понятиям, поэт Иосиф Бродский и мыл золото на Колыме Жора Жженов, и они видели в своих барачных снах прямые, очищенные от них и других отщепенцев, линии родного Васильевского острова. А без них грохотали станки питерских заводов, перекрывали Енисей комсомольцы Ленинграда, бороздили служивые матросы океан и мой дядька Василий с ними. Слетал в космос Юрий Гагарин.